Историки

n1.doc

ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В БЕЛАРУСИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

Во второй половине ХIХ века в общественно-политичес­кую жизнь Белоруссии, как и в целом в России, активно включи­лись представители третьего сословия — разночинцы, получив­шие название народников. Их идеология сформировалась как протест крестьянства и других низших слоев населения против пережитков крепостничества и развивающегося капитализма, ста­новление которого сопровождалось массовым разорением мел­ких производителей.

Центральное место в учении народников, родоначальниками которого являлись А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский, занимал воп­рос о капитализме и его судьбе в России. Они не признавали вы­вода К. Маркса о прогрессивности капитализма по сравнению с феодализмом, неизбежности и закономерности смены одной об­щественно-экономической формации другой, в данном случае — феодализма капитализмом. Народники считали капитализм в России не естественным и необходимым процессом, а случайнос­тью, не имеющей прочных корней, уклонением страны с предпи­санного ей исторического пути развития. Поэтому они считали необходимым переход России от феодализма к социализму пу­тем крестьянской революции. Экономическую основу социализ­ма они видели в крестьянской общине.

Идеализируя общину, народники считали крестьянина «со­циалистом по инстинкту и революционером по природе». Глав­ной движущей силой социалистической революции поэтому они считали не рабочий класс, а крестьянство. Рабочие для народни­ков были те же крестьяне, только временно оторванные от земли. Руководящая роль в обществе, по мнению народников, должна была принадлежать интеллигенции. Только она должна была вес­ти за собой народные массы.

Считая себя борцами за социалистическую революцию, на­родники выступали за ликвидацию помещичьего землевладения и осуществление уравнительного крестьянского землепользова­ния. Но в таком решении аграрного вопроса не было ни грамма социализма. Такой социализм был крестьянским, утопическим. В народничестве изначально присутствовали две тенденции — ре-

волюционная и реформистская. Радикально настроенная интел­лигенция воспринимала идеи крестьянского социализма как при­зыв к непосредственному революционному действию, более уме­ренная ее часть — как программу постепенного движения вперед

через реформы. Отсюда вытекали различия в вопросах тактики, что делило народническое движение на несколько течений.

Придерживаясь общих теоретических положений о социали­стической революции, эти течения расходились во взглядах на пути ее осуществления. М. А. Бакунин и его последователи исхо­дили из готовности народа к революции. Поэтому они собирались не «учить» крестьян, а поднимать их на одновременное восста­ние по всей России. В отличие от Бакунина П. Л. Лавров считал, что революцию необходимо готовить. Поэтому он призывал ин­теллигенцию к изучению революционной теории с тем, чтобы не­сти в массы крестьян идеи социализма. Третье — бланкистское течение, связанное с именем П. Н. Ткачева, не верило в возмож­ность совершения социальной революции только народом. Сто­ронники Ткачева ориентировались на заговор и захват власти силами революционной организации, которая провела бы рево­люционные преобразования в стране. В соответствии с этими под­ходами в народничестве сложились три программы осуществле­ния социалистической революции: бунтарская (М. Бакунин), пропагандистская (П. Лавров) и заговорщическая (П. Ткачев).

Народники Белоруссии были идейно и организационно свя­заны с русским народничеством. Среди известных пропагандис­тов-народников «хождения в народ» начала 70-х годов были уроженцы Белоруссии В. П. Ковалик, М. К. Судиловский, К. Н. Брешко-Брешковская и другие. В 1874 — 1884 годах землячества и не­легальные группы белорусских студентов существовали во мно­гих высших учебных заведениях России. Члены этих организаций нередко были руководителями народнических кружков в Минс­ке, Могилеве, Витебске, Пинске, Слуцке, Гродно и других горо­дах Белоруссии. Преимущественно это были кружки учащихся, которые занимались самообразованием, изучали запрещенную литературу, делали попытки вести агитацию в крестьянском ок­ружении. Эти неспелые в политических отношениях кружки дей­ствовали целиком в русле общероссийских народнических орга­низаций. Даже такие деятели общероссийского движения, выходцы из Белоруссии, как Г. Исаев, А. Зунделевич, С. Гахович, М. Янчевский и другие, не смогли увидеть исторических, социаль­но-экономических и национальных особенностей Белоруссии.

С возникновением в Петербурге организации «Земля и воля» (1876 г.) народническое движение в Белоруссии развивалось под ее непосредственным влиянием. Центром движения стал город Минск, где наиболее активно действовал кружок М. Веплера, со­зданный в 1877 году.

Репрессии правительства против «Земли и воли» вынудили народников пересмотреть тактику борьбы с самодержавием. В 1879 году произошел раскол «Земли и воли» на две организации:

«Черный передел» и «Народную волю». Отказавшись от полити­ческой борьбы, чернопередельцы считали главной целью своей деятельности осуществить передел земли помещиков между кре­стьянами. «Народная воля» отстаивала необходимость усиления политической борьбы против самодержавия и стояла за индиви­дуальный террор.

Раскол нашел отражение и среди белорусских организаций «Земли и воли». Первоначально большая часть белорусских на­родников пошла за «чернопередельцами». Этому содействовали приезды Г. В. Плеханова в Минск, где после провала в Петербурге была организована в 1881 году нелегальная типография «Черно­го передела». Но аресты «чернопередельцев» в Москве и Петер­бурге, разгром типографии в Минске, вынужденная эмиграция ее руководителей отрицательно отразились на настроениях «чер­нопередельцев» Белоруссии, большая часть которых вскоре пе­решла на позиции «Народной воли».

Особенно повысился авторитет «Народной воли» после 1 мар­та 1881 года, когда бомбой, брошенной уроженцем Минской гу­бернии И. Гриневицким, был убит Александр II. Переходу на сто­рону «Народной воли» «чернопередельцев» содействовал также приезд в Белоруссию московских народовольцев Р. Апельберга, И. Лямпе, М. Грачевского и других. Их задача заключалась в обра­зовании из разрозненных местных народнических кружков еди­ной региональной организации Белоруссии и Литвы. В начале 1882 года такая организация под названием «Северо-западная орга­низация «Народной воли» была создана. Ее руководящий центр — центральная группа — находился в Вильно. Организация объеди­няла народнические кружки Минской, Могилевской, Витебской, Гродненской, Виленской и Ковенской губерний. Деятельность цен­тральной группы была направлена на создание новых групп, сбор средств для партии, организацию подпольной типографии. Но вскоре полиции удалось напасть на след центральной группы и арестовать ее членов. В конце 1882 года она фактически переста­ла действовать. Но местные кружки не были раскрыты. Они про­должали существовать в Гродно, Минске, Витебске, Пинске, Мо­гилеве, Горках и вели работу среди учащихся, ремесленников и сельскохозяйственных рабочих Белоруссии.

В начале 1884 года с инициативой объединения в общую орга­низацию всех кружков Белоруссии выступила группа «Гомон». Члены группы (А. Марченко, Н. Ратнер и другие) признавали про­грамму «Народной воли», но считали необходимым объединить все революционные силы России для свержения самодержавия. Гомоновцы впервые в истории общественной мысли Белоруссии заявили о существовании белорусской нации. Будущую свобод­ную от социального и национального гнета Россию они представ­ляли как федерацию самоуправляющихся областей во главе с Учредительным собранием. Белорусская социально-революцион­ная группа, как называли себя «гомоновцы», имела связи со сту­денческими организациями России, кружками Витебска, Могилева и Минска. Но создать единую организацию всей Белоруссии «гомоновцы» не смогли. Это было обусловлено тем, что в это вре­мя белорусское народничество, также, как и российское, пережи­вало кризис, сходило с исторической сцены и уступало дорогу марксизму.

Марксистская литература начала проникать в Белоруссию и Россию из стран Запада. Знакомство с ней в Белоруссии относит­ся к середине 70-х годов, когда в отдельных народнических круж­ках вместе с работами Дарвина и Лассаля изучались работы К. Маркса и Ф. Энгельса. Много для распространения марксизма в Белоруссии сделала польская партия «Пролетариат» (1882 г.) и группа «Освобождение труда» (1883 г.), в работе которой участво­вали белорусские народники А. Трусов, С. Левков и другие.

Во второй половине 80-х — начале 90-х годов в Белоруссии были организованы марксистские кружки и группы (в Минске — З. Абрамовича, И. ГУрвича, С. Трусевича, в Гродно — М. Демьяно­вича, С. Галюна и других), где изучались работы К. Маркса и Ф. Эн­гельса. Эти кружки и группы были еще малочисленными и не свя­занными с рабочим движением. Основной своей задачей они считали подготовку из числа рабочих пропагандистских кадров. Цикл учебы в кружках продолжался не менее трех лет, причем на протяжении первых двух лет изучались общеобразовательные предметы, дающие возможность усвоить слушателям материали­стическое мировоззрение на историческое развитие природы и общества. И только на третьем году с наиболее способными изу­чалась теория К. Маркса.

Занятия в кружках носили академический характер и прово­дились с сохранением правил конспирации. В реальную борьбу рабочих за улучшение своего положения кружки не вмешивались. Среди пропагандистов того времени существовало мнение, что только таким путем можно через некоторое время добиться осоз­нания рабочим классом своей исторической миссии.

Но эти иллюзии вскоре рассеялись. Поскольку в Белоруссии кружки состояли в основном из рабочих мелкого и ремесленного производства, приказчиков торговых заведений, то отдельные рабочие, прошедшие полный цикл подготовки в марксистских кружках, не желали делиться своими знаниями с товарищами по труду. Наоборот, некоторые из них использовали приобретенные знания в предпринимательских целях и превращались в мелких эксплуататоров. Это подтолкнуло руководителей социал-демок­ратического движения в Вильно к поиску новых форм деятельно­сти. Под влиянием польского рабочего движения они перешли от узкой кружковой пропаганды марксизма к широкой агитации среди рабочих на почве их повседневных интересов, связанных с улучшением экономического положения.

Переход социал-демократов к массовой агитации привел к расширению и укреплению их собственных рядов. Первой орга­низационно и идейно оформилась польско-литовско-белорусская социал-демократия. В конце апреля — начале мая 1896 года в

Вильно состоялся съезд представителей нееврейских социал-де­мократических групп и кружков Вильно, Минска, Сморгони, на котором была создана Литовская социал-демократическая партия. Съезд принял программу и утвердил основные принципы такти­ки партии.

Программа ЛСДП была составлена по образцу Эрфуртской программы Германской социал-демократической партии и про­граммы ППС. В целом она носила марксистский характер. Со­держание программы-минимум исчерпывалось требованием про­возглашения Литовской демократической республики, основанной на добровольной федерации с Польшей, Белоруссией и Украиной. Конечной целью деятельности партии провозглашалось построе­ние социализма. Путь к нему ЛСДП видела в достижении широ­ких политических свобод и в совместной борьбе пролетариата всех стран (имелись ввиду Польша, Литва, Белоруссия и Украина). Рус­ский пролетариат из этого взаимодействия исключался. Такой подход руководителей съезда к решению главной тактической задачи партии вызвал возражение у части делегатов съезда. Сре­ди них были С. Трусевич, Ф. Дзержинский, А. Биринчик и другие. Но они остались в меньшинстве.

Не смирившись с поражением на съезде, С. Трусевич вышел сра­зу же из ЛСДП и вместе со своими ближайшими помощниками В. Ва­силевским и В. Вайткевичем в мае 1896 года создал «Рабочий союз Литвы» в составе Виленской, Минской и Сморгоньской организа ций. Союз установил контакт с группой «Освобождение труда».

Программа «Рабочего союза Литвы», принятая в 1896 году, была строго социал-демократической и интернационалистичес­кой. В противовес националистическому и сепаратистскому кур­су ЛСДП, РСЛ заявил, что «борьба с русским деспотизмом может быть успепгаой только при условии тесного объединения всех со­циал-демократических групп в России», и на этой основе призна­вал необходимым вступление в будущую Российскую социал-де­мократическую партию на правах автономной группы. Самой важной и актуальной своей задачей РСЛ признавал «агитацию среди рабочих масс Литвы» на почве их повседневных экономи­ческих интересов.

В 1896 году «Рабочий союз Литвы» руководил несколькими стачками в Сморгони, в начале 1897 года — волнениями рабочих в виленских мастерских Петербургско-Варшавской железной до­роги. Активно участвовал «Союз» и в летних стачках 1897 года. Но аресты 1897 года вырвали из его рядов С. Трусевича, В. Вайт-ковича, С. Рульковского, М. Томашевича. Это значительно ослаби­ло силы организации. Но она не прекратила свою деятельность. Под руководством «Союза» проходили антиправительственные выступления рабочих в Вильно 1, 8 и 22 марта 1899 года.

В период перехода к массовой агитации националистичес­кие и сепаратистские тенденции проявились и в еврейском соци­ал-демократическом движении. В 1895 году на первомайском со­брании еврейских социал-демократов в Вильно Ю. Мартов высказал мысль о необходимости создания«специальной еврейс­кой социал-демократической организации, которая являлась бы руководителем и воспитателем еврейского пролетариата в борь­бе за экономическое, общественное и политическое освобожде­ние». Идея создания специальной еврейской рабочей организа­ции в условиях территориальной рассеянности еврейских рабочих означала отрыв их от общей массы рабочих данного предприятия, города, района. Это вело бы к разрушению всяких предусловий объединения рабочих для борьбы против интернационального капитала и его защитника — царского самодержавия. Этой иде­ей, основанной на недоверии к нееврейскому и, прежде всего, к русскому пролетариату, руководствовался I съезд представителей еврейских социал-демократических организаций ряда городов Белоруссии, Литвы и Польши, который проходил в Вильно 25 — 27 сентября 1897 года. Съезд принял решение о создании Бун­да — «Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России». Определяя характер нового союза, съезд провозгласил, что он будет включать в себя весь еврейский пролетариат, широ­ко открывая двери каждому рабочему, который желает бороться за лучшую жизнь. Съезд признал необходимым вхождение Бунда в общероссийскую социал-демократическую партию при условии сохранения за ним автономного положения в сфере обслужива­ния специальных потребностей еврейского пролетариата. Цент­ральным органом Бунда была утверждена возникшая незадолго до этого газета «Арбайтер Штимме» («Рабочий голос»). На съез­де был избран также ЦК Бунда в составе А. Кремера, А. Мутника и В. Косовского (Левинсона).

Сразу же после съезда в Белоруссии развернулась агитация за присоединение к Бунду рабочих организаций. Осенью 1897 года к Бунду присоединилась Брестская организация, которая вскоре была разгромлена полицией. Гомельские социал-демократы, бо­ясь раскола рабочего движения, отказались присоединиться к Бунду. В Гродно произошел раскол. Большая часть ранее единой рабочей организации пошла за бундовцами. Возглавил их Грод­ненский социал-демократический комитет. Меньшая часть выс­тупила против экономизма и сепаратизма Бунда и создала отдель­ную организацию во главе с Рабочим комитетом. Последний, однако, также недолго держался на платформе интернационализ­ма, ибо вступил в Польскую социалистическую партию (ПСП), которая отказывалась взаимодействовать с российским пролета­риатом и его партией.

Не согласились с вступлением в Бунд и многие члены Минс­кой еврейской рабочей организации. Противники Бунда в Минс­ке вскоре объявили о создании Рабочей партии политического освобождения России (РППОР). Руководителями ее являлись Л. Радионова-Клячко, Р. Гершуни, К. Брешко-Брешковская, А. Бонч-Осмоловский. Они поддерживали связи с революционными организа­циями в Петербурге, Москве, Киеве, Симферополе и за пределами России.

Активизация рабочего движения в России в связи с массовой агитацией социал-демократов, создание на этой основе крупных общегородских социал-демократических организаций ставили на повестку дня вопрос о создании общероссийской социал-демок­ратической рабочей партии. Широкое распространение социал-демократических идей среди рабочих в Белоруссии привело к тому, что Минск стал местом для проведения первого съезда партии. Это предложение высказали руководители Бунда, в част­ности, его ЦК, который в 1897 году переехал из Вильно в Минск.

ЦК Бунда обеспечил и его проведение. Он проходил 13 марта 1898 года в доме П. В. Румянцева, железнодорожного служащего, местного социал-демократа. Съезд провозгласил создание Россий­ской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) на осно­ве объединения всех существовавших в это время социал-демо­кратических организаций в России — Союзов борьбы за освобождение рабочего класса, группы «Рабочей газеты» и «Все­общего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России» (Бунда).

Но фактически партия еще не была создана. Социал-демок­ратические организации не имели еще устава, программы, у них не было организационного и идейного единства. Тем не менее, решения съезда и «Манифест РСДРП» за короткое время стали известны на всей территории России, а это содействовало консо­лидации местных социал-демократических групп. Многие из них стали преобразовываться в партийные комитеты.

ФОРМИРОВАНИЕ БЕЛОРУССКОЙ НАЦИИ. КУЛЬТУРА БЕЛАРУСИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.

Этногенез белорусов во второй половине XIX века зна­чительно ускорился и вышел на стадию формирования нации — новой исторической общности людей. Ее основными признаками являются общность территории, экономической жизни, языка, культуры, наличие этнического самосознания.

Такие признаки нации, как общность территории, языка и культуры присущи предшествующей исторической общности лю­дей — народности. Для народности характерна также и некото­рая экономическая общность. Но в процессе складывания народ­ности экономическая общность не приобретает решающего значения, как это характерно для нации. В процессе формирова­ния нации экономическая общность выходит на первый план и становится определяющим признаком, на основе которого про­исходит дальнейшее развитие остальных. Это и понятно. Народ­ность соответствует рабовладельческому и феодальному спосо­бам производства, где главенствующее положение занимает натуральное хозяйство. Слабые экономические связи еще не мо­гут играть определяющую роль.

При переходе к капиталистическому способу производства быстрыми темпами идет развитие товарно-денежных отношений, а вместе с ними и формирование единого рынка. В конечном ито­ге это приводит к тому, что экономические (рыночные) отноше­ния пронизывают все сферы жизни человеческого общества. На этой основе происходит консолидация людей. Именно в экономи­ке, в развитии капиталистических (товарно-денежных) отноше­ний и внутреннего рынка следует искать причины возникнове­ния наций. На это неоднократно указывал В. И. Ленин, внесший большой вклад в теоретическую разработку национального воп­роса и национальных отношений. Он писал, что причины объеди­нения национальных областей, пробуждения национального са­мосознания и образования национальных государств необходимо искать в экономике, а само возникновение наций связывать с раз­витием капитализма и внутреннего рынка.

В России формирование единого рынка началось в конце ХVIII века. Белоруссия, включенная в состав Российской империи в ре­зультате разделов Речи Посполитой, начала втягиваться в его ор­биту. В конце XVIII — первой половине XIX веков в Белоруссии быстрыми темпами развивались товарно-денежные отношения, оживилась торгово-промышленная деятельность городов, наме­тилась производственная специализация отдельных территорий. Это содействовало развитию хозяйственных связей между райо­нами, вело к постепенной ликвидации их хозяйственной разоб­щенности и к формированию местного внутреннего рынка.

На основе этих изменений и началось формирование бело­русской нации. Но в дореформенные годы, в период господства феодально-крепостнических отношений, натуральная система хозяйства еще не была полностью разрушена. Поэтому не была еще полностью изжита и экономическая разобщенность районов. Хозяйственные связи между ними были еще слабыми. Только пос­ле отмены крепостного права, когда ускорилось развитие капи­тализма и товарно-денежные отношения проникли во все сферы экономики, формирование белорусской нации значительно уско­рилось.

Важную роль в этом процессе сыграло строительство в 70 — 90-е годы густой сети железных дорог. Железнодорожное сооб­щение содействовало развитию товарного оборота, втягиванию в товарно-денежные отношения глухих районов, притока в город сельского населения. В конце XIX века экономическое разобще­ние уже было ликвидировано. На территории Белоруссии сложил­ся национальный рынок, который сыграл решающую роль в фор­мировании других признаков — общности территории, языка, культуры, психического склада и объединил их в единое нацио­нальное целое.

Вторым важным признаком нации является общность ее тер­ритории. Территория белорусского этноса сложилась еще в пери­од формирования народности, когда белорусские земли входили

в состав Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. После раздела Речи Посполитой белорусские земли оказались в составе Российской империи. Но царское правительство не признавало белорусов как самостоятельный этнос и не учитывало его нацио­нальные границы. Территория белорусов, как и их соседей (ли­товцев, поляков и латышей), была разделена между различными губерниями без учета этнического состава населения.

Основная масса белорусов проживала на территории пяти западных губерний—Витебской, Могилевской, Минской, Вилен­ской и Гродненской. По данным Всероссийской переписи населе­ния 1897 года, на их территории проживало 5408000 белорусов. В Могилевской губернии белорусы составляли 84,2% от всего насе­ления, в Минской — 76%, Виленской — 56%, Витебской — 52%, Гродненской — 44%. В Виленской губернии белорусское населе­ние имело абсолютное большинство в Лидском, Ошмянском, Дисненском и Вилейском уездах, в Витебской губернии — в Дриссенском, Велижском, Невельском, Городокском, Лепельском, Полоцком и Витебском уездах, в Гродненской губернии — в Со­кольском, Волковысском, Слонимском, Пружанском и Гродненс­ком уездах. Почти половину (47%) белорусы составляли в Свентянском уезде Виленской губернии и Себежском уезде Витебской губернии. Таким же был удельный вес белорусов в Белостокском уезде Гродненской губернии.

Кроме белорусов, в этих пяти губерниях проживало также много евреев, русских, поляков, украинцев, литовцев, латышей и представителей других национальностей (3,1 млн. человек). Об­щая численность белорусов среди них составляла 73%, евреев — 13,8%, украинцев — 4,7%, поляков — 2,5%, представителей дру­гих национальностей — 1,7%. Евреи относительно равномерно были расселены по всему краю, концентрируясь в городах и мес­течках, где они составляли большинство. Литовцы преобладали в Трокеком уезде Виленской губернии, латышы — в Люцинском и Режицком уездах Витебской губернии. Много литовцев прожива­ло в Свентянском и Виленском уездах, латышей — в Двинском уезде. Польское население концентрировалось, в основном, в за­падных уездах Виленской и Гродненской губерний. Самым высо­ким был удельный вес поляков в Белостокском и Вельском уездах Гродненской губернии (34 — 35%) и в Виленском уезде Виленской губернии (20%). Украинцы, по данным переписи 1897 года, пре­обладали в Кобринском и Брестском уездах Гродненской губер­нии. Как видно из вышесказанного, не вся территория, где преоб­ладало белорусское население, вошла в состав современной Белоруссии и приняла участие в формировании белорусской нации.

Большим был удельный вес белорусов и в некоторых уездах соседних губерний, которые также сегодня остались за предела­ми Республики Беларусь. Это Красненский уезд Смоленской гу­бернии (90%), Суражский уезд Черниговской губернии (70%) и некоторые другие.

Консолидации территории белорусского этноса и, в частно­сти, белорусской нации мешало то, что белорусы не имели своей государственности. Это создавало большие трудности на пути ее развития, но остановить эти процессы полностью было невозможно.

Абсолютное большинство белорусов во второй половине XIX века проживало в сельской местности (5062400 человек, или око­ло 95%) и принадлежало к сословию крестьян. Но сельскохозяй­ственное население было неоднородным по своему социальному составу. Около 50% его составляли крестьяне-бедняки, 30% — се­редняки и около 20% — крупная аграрная буржуазия, фольварковая шляхта и кулачество.

Среди торгово-промышленного населения белорусы насчи­тывали 220 тысяч человек. Владельцы промышленных предприя­тий и торговых заведений составляли среди них 10% (20 тысяч). 90% торгово-промышленного населения (более 200 тысяч) состав­ляли лица, работающие по найму. В целом в Белоруссии основ­ную прослойку торгово-промышленной буржуазии в это время составляли евреи. Им принадлежало около 60% промышленных предприятий и торговых заведений, белорусам — только 25%.

Статистические данные свидетельствуют, что белорусская нация в конце XIX века делилась на следующие социальные группы:

а) крупная буржуазия (купцы, рантье, аграрная буржуазия, высшие чиновники) — около 80 тысяч человек, или 1,4% всего населения;

б) зажиточное население (фольварковая шляхта, кулаки, ду­ховенство, чиновники) — около 1 млн. 100 тысяч человек, или 22,2% населения;

в) крестьянская беднота — 1 млн. 500 тысяч человек, или 27% населения;

г) пролетариат и полупролетариат (рабочие, ремесленники, батраки) — 2 мнл. 750 тысяч человек, или 49,4% населения.

Как видно, более 76% белорусов составляли пролетариат, по­лупролетариат и крестьянская беднота (мелкие хозяева), около 24% — принадлежало к эксплуататорским классам. Это свидетель­ствовало о том, что в Белоруссии шел интенсивный процесс фор­мирования основных классов буржуазного общества — буржуа­зии и наемных рабочих.

Основную часть белорусской буржуазии составляла сельско­хозяйственная буржуазия — кулачество. К началу XX века она сосредотачивала в своих руках около 30% надельной и 80% куп­чей и арендной земель. Многие представители сельскохозяйствен­ной буржуазии только формально носили старое сословное на­звание «крестьянин», ибо по размерам своих земельных владений ничем не уступали помещикам. В конце XIX века в пяти белорус­ских губерниях насчитывалось 1425 «крестьян», которые распо­ряжались личной земельной собственностью от 100 до 1000 деся­тин на двор, 37 из них владели земельными участками от 1000 до 4000 десятин. По подсчетам известного белорусского историка

К. И. Шабуни, кулачество в Белоруссии в конце ХIХ века уже на­считывало около 10% от общего количества крестьянских хо­зяйств.

Многие из зажиточных крестьян сочетали капиталистичес­кое земледелие с торгово-промышленным предпринимательством. Они являлись собственниками или арендаторами мельниц, смолокурень и других предприятий. В 1886 году, например, в Боб­руйском уезде в собственности крестьян находилось 28 таких пред­приятий, в Речицком — 75. В Минской губернии в 1875 году 219 крестьян имели речные суда на Припяти, Березине и Немане для перевозки грузов. Это были уже представители белорусской бур­жуазии.

Значительную прослойку белорусской национальной буржу­азии составляла шляхта. Некоторая ее часть была ополячена или русифицирована, но, как показывают этнографические исследо­вания, она была белорусской. Часть шляхты владела фольварка­ми по наследству и принадлежала к дворянскому сословию. Со­гласно переписи населения 1897 года, 68 тысяч представителей сословия дворян (43,3% всего дворянства Белоруссии) считали себя белорусами. Та часть шляхты, которая не доказала царско­му правительству своего дворянского происхождения после вос­станий 1830 и 1863 годов, была переведена в крестьянское сосло­вие. Но по имущественному положению она была близка к сельской буржуазии (кулакам).

Одновременно с формированием национальной буржуазии формировался и белорусский национальный пролетариат. По под­счетам известного белорусского историка М. О. Бича, в конце ХIХ века в промышленности, на транспорте, в торговле и связи, а также в качестве домашней прислуги и поденщиков в городах пяти белорусских губерний было занято 290 тысяч наемных рабочих: из них 49,7 тысяч (17,1%) белорусов, 29,4 тысяч (10,1%) русских, 29,6 тысяч (10,2%) поляков, 174 тысячи (60%) евреев, 2,3 тысячи (0,8%) литовцев, 3,6 тысячи (1,3%) латышей, 1,6 тысяч (0,6%) ук­раинцев. Такая национальная пестрота рабочего класса была обус­ловлена национальным составом городского населения Белорус­сии. В силу действия еврейской черты оседлости и запрещения евреям заниматься земледелием и жить в сельской местности, основная масса еврейского населения проживала в городах и за­нималась торговлей и предпринимательством. По данным пере­писи 1897 года, в пяти белорусских губерниях 58,2% горожан со­ставляли евреи, 17,8% — русские, 12% — поляки. На долю белорусов припадало только 13,2% горожан.

Еврейские рабочие преобладали в ремесленном производстве. Среди фабрично-заводских и железнодорожных рабочих, кото­рые насчитывали 85 тысяч человек, большинство составляли бе­лорусы, русские и поляки. Большую армию наемных рабочих в это время представляли батраки и парабки, а также сезонные строительные сельскохозяйственные рабочие, в большинстве сво­ем белорусы. В связи с массовым разорением крестьянства, пе­реизбытком рабочей силы в сельском хозяйстве, ежегодно из Бе­лоруссии только в отхожие промыслы России уходили около 300 тысяч крестьян. Крестьяне в поисках работы выезжали также за пределы Российской империи, пополняя армию наемного рабо­чего труда.

Столь подробное рассмотрение вопроса о формировании ос­новных классов белорусской нации связано с тем, что некоторые историки, не утруждая себя глубоким изучением проблемы, ут­верждают, что белорусская нация в своей основе была бесклассо­вой и состояла, в основном, из крестьянства. Эти идеи не новы. Они пгароко пропагандировались в начале XX века. Выдавая свои классовые интересы за интересы всей нации, белорусская буржу­азия уже в то время сеяла иллюзию классового мира, пропаган­дировала идеи бесклассовости белорусской нации, призывала к «национальному единству» белорусов. В связи с реставрацией капитализма и формированием «новых белорусов» эти идеи на­стойчиво пропагандируются и в настоящее время.

Важным признаком нации является национальный язык. На­циональная общность невозможна без общего языка, единого и понятного для всей нации. До конца XVIII века белорусский язык оставался языком народности с присущей ему пестротой терри­ториальных диалектов и говоров. Он не имел еще общепринятых грамматических норм, закрепленных в литературе. Такой язык не мог обслуживать национальные связи, хозяйственную, обще­ственно-политическую и культурную жизнь народа.

Создание экономической общности повлекло за собой ниве­лировку территориальных диалектов и постепенное их сглажи­вание. Словарный состав языка стал пополняться новыми слова­ми, возникшими в связи с развитием промышленности, торговли, сельского хозяйства, транспорта. Одновременно из словарного состава языка вышло из употребления много устаревших слов, связанных с отжившими явлениями феодальной эпохи. Живой народный разговорный язык начал постепенно закрепляться в литературе.

Литературный язык формирующейся белорусской нации складывался на основе живого разговорного языка северо-запад­ной минско-молодечненской группы среднебелорусских говоров. Это было исторически обусловлено. Территория, на которой были распространены эти говоры, была наиболее развитой в эконо­мическом, общественно-политическом и культурном отношени­ях. На этой территории проживали и творили виднейшие пред­ставители белорусской культуры XIX — начала XX веков: В. И. Дунин-Марцинкевич, Ф. Богушевич, Я. Лучина, А. Гуринович, Я. Купала, Я. Колас, А. Пашкевич, З. Бядуля и другие. Каждый из них своими произведениями привнес в белорусскую литературу эле­менты преимущественно среднебелорусских говоров.

Белорусский литературный язык развивался, главным обра­зом, как язык художественной литературы и отчасти публицис­тики (газета «Мужицкая правда», анонимные «гутарки», подполь­вые листовки и другие). Но в нем преобладала бытовая лексика, отсутствовала политическая, научно-техническая, юридическая и административно-канцелярская терминология.

Формирование белорусского литературного языка сопровож­далось выработкой лексических, фонетических и грамматических норм, закреплением их в литературе. Однако в течение ХIХ века такие нормы в литературе еще не установились. Объясняет­ся это еще слабым развитием белорусской литературы, пресле­дуемой царизмом, а также ограниченным кругом писателей и поэтов, отсутствием белорусских издательств, которые обычно ведут редакторскую работу, содействующую нормализации язы­ка. Определенные успехи в выработке литературных норм языка были достигнуты только в начале XX века, когда в литературу пришла плеяда выдающихся белорусских писателей и поэтов во главе с Я. Купалом и Я. Коласом, начали издаваться на белорус­ском языке книги и газеты.

Серьезным препятствием развитию белорусского языка и закреплению его в литературе было то, что он был языком угне­тенной нации, не имеющей своей государственности. Вплоть до октября 1905 года на нем не разрешалось печатать книги, газеты, его не изучали в школе, не допускали в государственные учреж­дения. Он практически не использовался в деловой, хозяйствен­ной и культурной жизни городов. К сожалению, эта тенденция имеет место и в настоящее время. И тем не менее, белорусский язык развивался и оказывал содействие развитию и укреплению национальных связей, поскольку обслуживал основную массу на­селения края.

В процессе формирования основных признаков белорусской нации складывался и такой ее признак, как психический склад, проявляющийся, прежде всего, в общности национальной культу­ры. Психический склад, или национальный характер, является отражением материально-бытовых условий жизни многих поко­лений народа, его истории, важнейших событий, наложивших отпечаток на жизнь и развитие нации. В процессе исторического опыта у белорусов выработались такие черты национального ха­рактера, как любовь к Родине, свободолюбие, ненависть к угнета­телям и мужество в борьбе с ними, уважение и братские чувства к другим народам, стойкость и терпение в преодолении трудно­стей и лишений, трудолюбие.

Важным показателем формирующейся нации является уро­вень развития ее культуры. Во второй половине XIX века она сде­лала значительный шаг вперед в своем развитии.

Развитие промышленности, товарно-денежных отношений ставило на повестку дня развитие народного образования. В се­редине XIX века оно находилось на низком уровне. Накануне от­мены крепостного права в Белоруссии действовало только 576 учебных заведений всех типов: 12 средних, 45 неполных средних школ (гимназий и прогимназий), 45 частных и государственных женских училищ, 21 духовное училище и 453 начальные школы.